Дж.К. Роулинг о жизни родителя-одиночки

Автор книг о Гарри Поттере, Дж. К. Роулинг выступила в защиту и поддержку родителей-одиночек через организацию Gingerbread, и рассказала в подробностях о том, как трудно было воспитывать в одиночку свою старшую дочь, Джессику, имея финансовые трудности и во время написания своей знаменитой серии.

«Около 12 лет назад (так странно это писать, казалось, это произошло недавно) я стала матерью-одиночкой. Как и у подавляющего большинства родителей-одиночек, это не входило в мои планы. Моя столь желанная дочь была зачата и рождена, пока я была замужем, вот только после развода мне пришлось пережить самую холодную зиму Шотландии за несколько лет, находясь при этом на государственном пособии. До возвращения в Великобританию я жила в солнечной Португалии, и снежная погода была стрессом для моего организма.

Я рассчитывала, что смогу вскоре приступить к работе. Я хотела снова работать вне дома, ведь я очень усердно трудилась над своим детским романом, не говоря никому, что пишу книгу (чтобы не сбивать никого с толку). Но моя вера в то, что я быстро найду оплачиваемую работу, оказалась большим заблуждением, чем надежда на публикацию моего романа.

Я получила образование и работала на полную ставку всю свою жизнь, я не хотела, чтобы моя дочь росла в бедности, но мой районный социальный помощник сказал, что я никогда не получу детское пособие для матерей-одиночек, якобы „слишком хорошо справляюсь“, и бюджетные места в детских садах для самых маленьких были зарезервированы для детей, находящихся „в группе риска“. Не спорю, что забота о детях не справляющихся матерей важнее, но за моей дочерью тоже некому было ухаживать. Моя сестра работала целыми днями, моя мать умерла, я была в чужом городе: где должна была находиться моя дочь, пока я зарабатывала на проживание?

В итоге я получила работу по несколько часов в неделю в местной церкви. Там я перебирала документы и немного печатала. Служительница разрешала мне брать Джессику с собой. Мне сознательно выдавали именно ту зарплату, при которой сохранялись льготы: 15 фунтов. За всё это я бесконечно благодарна.

Основные мои воспоминания о том времени — постепенно исчезающее чувство уверенности в себе, не потому что я занимаюсь документами или печатаю — это всё-таки давало какой бы то ни было заработок — до меня стало доходить, что в глазах других мне предопределено заниматься тем, для чего я не предназначена. Я была „Одиноким Родителем“ и „Одиноким Родителем с Привилегиями“. Патронаж было почти так же тяжело выносить, как осуждение. Как-то раз, пока я работала, к нам в церковь вошла женщина, которая обратилась ко мне, насколько я помню, как к „незамужней матери». Меня это и задело, и позабавило: незамужняя мать? Разрешено ли мне вообще находиться в церкви? Может, она представляла меня в стиле героинь живописи викторианской эпохи? «Падшая женщина, заведующая картотекой»?

Родители-одиночки не получали одобрение в отдельных кругах издательств или СМИ в середине девяностых. Плакать хотелось от весёлой песни государственного министра о том, что «молодые девушки беременеют только ради занятия очереди на жильё». В газетных статьях матерей-одиночек ставили в разряд разведённых семей и асоциальных подростков. Как бы раздражительно я не относилась к своим постоянным обязанностям (мать, работница, и скрытая писательница), постоянный обстрел словами вроде «попрошайка» оказывал свой глубокий разрушающий эффект. Предрассудки о твоей нравственности, мотивах появления у тебя ребёнка или твоя способность воспитывать детей, уничтожают твою истинную личность.

Затем, совершенно внезапно, моё имя появилось в газетах.

От ярлыка «одинокого родителя» до сих пор было не избавиться, он преследовал меня во время финансового благополучия и славы так же, как цеплялся за мной в нищете и неизвестности. Я стала «Одиноким Родителем, который Пишет Детские Книги, Занимающие Первые Места/ Получает Рекордный Американский Успех/ Договаривается о Съёмках Кино». Один из первых журналистов, интервьюировавших меня, спросил, не чувствую ли я себя обязанной искать работу, а не «сидеть дома и писать роман». Каким-то чудом я устояла от соблазна врезать ему и впоследствии решила выразить свои чувства более позитивным способом, став сотрудником Национального Совета для Родителей-Одиночек и их Семей (теперь Gingerbread).

Несмотря на то, что в 2001 году я стала «Замужней Матерью», я осталась президентом Gingerbread, отвечающим за кампании для одиноких родителей и их детей. К несчастью, сегодня работа моей организации необходима даже больше, чем когда я переживала эту проблему в девяностых, вернувшись в Соединённое Королевство.

Согласно статистике Gingerbread, составленной в 2011 году, 87% родителей-одиночек думают, что воспитание детей в одиночку — пятно, которое нужно смыть, и каждый третий считает, что знает это на личном опыте. Система «трудоголиков и халтурщиков» особенно оскорбительна, когда дело касается одиноких родителей, которые и так круглосуточно работают ради своих детей. Такая полемика высасывает решительность и самоуверенность из людей, которые отчаянно желают вернуться на рынок труда. Такой же была и я.

Заявление государственного министра в конце прошлого года: «обедневшие люди должны быть готовы к большим рискам — им уже нечего терять», поддерживает глубокую разрозненность состояния людей, которые в борьбе за благополучие пытаются удержаться над водой. В некоторых случаях — и я была одним из этих случаев — то, что ты можешь потерять — это достаточное количество еды для утоления голода и крыша над головой: основы жизни и существования, увеличенные в миллион раз, когда это касается здоровья твоего ребёнка и надёжности.

В центре этих условий, неуверенность сильнее разгорается в семьях, находящихся уже на грани: появление универсального кредита — результата флагманской государственной реформы в сфере системы социального обеспечения. В Gingerbread этому придаётся серьёзное значение. Всё кроется в деталях: недостаток ухода за детьми во многих действительно бедных семьях, родители-одиночки младше 25 не в состоянии обеспечить здоровый образ жизни своим детям. Суровая правда заключается в том, что большинство одиноких родителей с детьми больше потеряют, чем выиграют, от новой системы — включая тех, кто работает. Этот факт становится ещё заметнее, когда приходится решать: питаться три раза в день или обходиться без этого.

Между тем, сказки государства о том, что работа — лучший выход из бедности, всё чаще опровергаются. Примерно каждый третий ребёнок, родитель-одиночка которого работает круглые сутки, по-прежнему вырастает в бедности. Вместо того, чтобы сосредоточиться на «мерах жестокой экономии», что позволит родителям-одиночкам выработать свой собственный выход из нищеты и сохранить какие-то накопления. Ничего диковинного: доступный уход за детьми, достойная подготовка, работодатели, обеспечивающие гибкий график, и далёкая видимость низкой зарплаты. Я полностью согласна с результатами опроса среди родителей-одиночек, проведённого в прошлом году, по которому выявилось, что стоимость ухода за детьми остаётся главным препятствием для работы. А это, в свою очередь, происходит от недостатка работ с гибким графиком. Именно с этими проблемами я сталкивалась, когда Джессика была маленькой.

Правительство имеет склонность к изменению жизней не только одиноких родителей, но и поколения детей с их амбициями и способностями, на которые ни в коем случае не должна влиять бедность. В то же время, я хочу сказать каждому родителю-одиночке, чувствующему на себе тяжесть стереотипов или общественного осуждения, что я горжусь годами, проведёнными как мать-одиночка, больше, чем любой другой частью своей жизни. Да, я получала пособие и написала первые четыре книги о Гарри Поттере, будучи одинокой матерью, но ничто меня не подбадривает так, как Джессика, когда она недавно сказала мне о первых годах своей жизни: «Никогда не думала, что мы бедны. Я помню только то, что была счастлива.»